Рабів до раю не пускають
Сегодня в россии пресекают акции памяти репрессированных.
А я вспоминаю. И рассказы дедушки о его жизни, его отца, моего прадеда репрессировали в 1929, и где то скинул в районе Котласа. И рассказы бабушки, как ее отца, забрали в 1937 за то что был с золотыми руками и организовал маслобойку (кулак, хуле, виновен, свои же, кому масло делал и донесли) 3 года продержали и каким то чудом отпустили.
И тетю Тоню. В упор уже не помню кто она по родне, наверное, может и никто по родне. 10 лет за сотрудничество с врагом, за то что родила от немца на оккупированных территориях. Вышла после смерти Сталина. Ребенка так и не смогла найти.
И ещё кучу семейных историй, например, один из братьев мое другого деда в 1941 из лагерей вытаскивал офицеров, так воевать не кем было. Тоже, иногда на застольях рассказывал такое что кровь в жилах стынет.
Слава богу все ушли из жизни уже и не видят новый неосталинизм. Им немного повезло, что под конец жизни и репрессии осуждались, и активно писалось про это. И дале российское государство небольшую поставку к пенсии делало. Ушли все из жизни и с пониманием что это не повторится и с каким то уважением за свой подвиг.
А я вспоминаю. И рассказы дедушки о его жизни, его отца, моего прадеда репрессировали в 1929, и где то скинул в районе Котласа. И рассказы бабушки, как ее отца, забрали в 1937 за то что был с золотыми руками и организовал маслобойку (кулак, хуле, виновен, свои же, кому масло делал и донесли) 3 года продержали и каким то чудом отпустили.
И тетю Тоню. В упор уже не помню кто она по родне, наверное, может и никто по родне. 10 лет за сотрудничество с врагом, за то что родила от немца на оккупированных территориях. Вышла после смерти Сталина. Ребенка так и не смогла найти.
И ещё кучу семейных историй, например, один из братьев мое другого деда в 1941 из лагерей вытаскивал офицеров, так воевать не кем было. Тоже, иногда на застольях рассказывал такое что кровь в жилах стынет.
Слава богу все ушли из жизни уже и не видят новый неосталинизм. Им немного повезло, что под конец жизни и репрессии осуждались, и активно писалось про это. И дале российское государство небольшую поставку к пенсии делало. Ушли все из жизни и с пониманием что это не повторится и с каким то уважением за свой подвиг.