Забыл вчера написать. Речь Владимира Кара- Мурзы произвела на меня впечатление. Как и сама история, в общем, для неполитических - ему приписывают измену родине и прочее, и хотят дать за слова - честные и гумманные 25 лет.
Последнее слово в суде.
***
Граждане судьи! Я был уверен, что после двух десятилетий в российской политике; после всего, что я увидел и пережил, меня уже ничто не может удивить. Должен признаться, что ошибался. Меня все же удивило, что по степени закрытости и дискриминации стороны защиты мой процесс в 2023 году оставил позади суды над советскими диссидентами в 1960-70-е годы. Не говоря о запрошенном сроке и лексике про "врага" – это не 1970-е, это уже 1930-е. Для меня как для историка это повод для рефлексии.

На стадии показаний подсудимого председательствующий напомнил мне, что одним из смягчающих обстоятельств является "раскаяние в содеянном". И хотя веселого вокруг меня сейчас мало, я не смог сдержать улыбку. В содеянном должны раскаиваться преступники. Я же нахожусь в тюрьме за свои политические взгляды. За выступления против войны в Украине. За многолетнюю борьбу с диктатурой Путина. За содействие принятию персональных международных санкций по "закону Магнитского" против нарушений прав человека.

Я не только не раскаиваюсь ни в чем из этого – я этим горжусь. Горжусь тем, что в политику меня привел Борис Немцов. И хочу надеяться, что ему за меня не стыдно. Подписываюсь под каждым словом из тех, которые я говорил и которые вменяют мне в этом обвинении. А виню себя только в одном – что за годы своей политической деятельности не сумел убедить достаточно моих соотечественников и политиков демократических стран в том, какую опасность несет для России и для мира нынешний режим в Кремле. Сегодня это очевидно всем, но страшной ценой – ценой войны.

В последнем слове обычно просят об оправдательном приговоре. Для человека, не совершавшего преступлений, единственно законным приговором был бы оправдательный. Но я ни о чем не прошу у этого суда. Я знаю свой приговор. Я знал его еще год назад, когда увидел в зеркале бегущих за моей машиной людей в черной форме и черных масках. Такая сейчас в России цена за немолчание.

Но я знаю и то, что настанет день, когда мрак над нашей страной рассеется. Когда черное назовут черным, а белое – белым; когда на официальном уровне будет признано, что дважды два – это все-таки четыре; когда войну назовут войной, а узурпатора – узурпатором и когда преступниками признают тех, кто разжигал и развязывал эту войну – а не тех, кто пытался ее остановить. Этот день настанет так же неизбежно, как весна приходит на смену даже самой морозной зиме. И тогда наше общество откроет глаза и ужаснется тому, какие страшные преступления совершались от его имени. С этого осознания, с этого осмысления начнется долгий, трудный, но такой важный для всех нас путь выздоровления и восстановления России, ее возвращение в сообщество цивилизованных стран.

Даже сегодня, даже в окружающей нас темноте, даже сидя в этой клетке, я люблю свою страну и верю в наших людей. Я верю, что мы сможем пройти этот путь.